Сегодня суетно у меня было. Но с утра в голове держал мысль о Пушкине, Александре, стало быть, нашем Сергеевиче. Обязательно хотел о нем хоть несколько строк написать.
День рождения у Пушкина 6 июня. На душе-то приятно, радостно. А что момент его появления на свет совместили с Днем русского языка, так верно это. Сергеич ему придал такую изысканность и простоту, такую ясность и неоднозначность, что земной ему поклон, и цилиндр перед этим всем снять непременно. Кроме дам. Им шапку ломать и сам Пушкин бы не позволил. Такой уж был галант и бальный законник.
Написано о Пушкине много. От диссертаций до, прямо скажем, скабрезных анекдотцев. И еще иди пойми, где большее проявление его неувядаемой популярности. Так что, вновь о гении русского слова писать легко. Но и жутко сложно. Повторишься, не ровен час, в лужу сядешь с ложными мудрствованиями, или того страшнее, впадешь в банальщину. На фоне его бессмертных кудряшек – срамота это и поругание.
Так что, не обессудьте, дамы и господа, я тосты говорить стану. Не вполне, конечно, тосты, но с намеком на то. Скажу о том, за что я люблю Пушкина. За стихи, образы, за слово сочное? Это само собой. Но и не только.
- За табличку на Московском университете. Есть такая. Мол, такого-то числа, такого-то месяца в это здание заходил Александр Сергеевич Пушкин. Мне как видится… Едет поэт в пролетке, думает, надо-де заскочить к друзьям-студентам, хватит им штаны тереть о парты, к актрисам пора ехать, непременно к актрисам… А те, студенты, в смысле, кислые, сдавать им надо экзамены, зачеты или еще что. Не смекнули, что гений к ним заехал. Моментом не воспользовались для прикосновения к вечности. Потому Пушкин на почетной табличке, а к кому он заезжал, и не ведомо даже.
- За русский интернационал. Лицом Пушкин он ведь какой русский? Арапчонок, не иначе. Но даровит был, легок, смел и душой чист. Оставил нам наставление, что русский – это не форма носа, цвет глаз или ушей, например. Но суть глубинная, человеческая.
- За декабристов. За то, что тяготел к ним, понятное дело, яркие же и отчаянные были ребята, а на каторгу прицепом не угодил. Скольких бы мы с вами стихов лишились. Хотя, знаете… А может и наоборот, приобрели бы уйму глубоких строк. Кто знает? Пушкин писал ведь и от радости, и с тоски, и в задумчивости, и когда, где же кружка, и когда не было кружки, а одна Арина Родионовна со сказками. Всепогодный был автор. В слякотную Болдинскую осень мог шедевров наворочать, на дивизию поэтов хватило бы.
- За сказки. Хороши ведь, ажурны, для запоминания легки до того, что захочешь забыть, а и не сможешь же. Проверьте себе и убедитесь. Ну, например: «В чешуе, как жар горя…» Продолжайте. Вот видите!
- За котиков. Не мог Пушкин не уважать котов. И человек такой, по стилю, так сказать. И главный кот у него какой? Ученый!
- За имя Руслан. Когда родители, ценившие творчество Александра Сергеевича, так меня назвали… Словом, у младшей сестры не было ни малейшего шанса на иное имя – Людмила, конечно. Если бы они зачитывались кельтскими сказаниями, тогда беда. Был бы я Тристаном, а сестра Изольдой. И кому это надо, спрашивается?
- За рисунки на полях рукописей, особенно, за вот этакие тайфунообразные бакенбарды на точеных профилях. Темпераментно, размашисто.
- За женщин. Он ведь, откровенно говоря, не шибко видный мужичок-то был, Александр Сергеевич. Ростом мал, неказист. Нет, барышням виднее, но все же дерзну судить, что не Ален Делон. А востребован был сумасшедше. Другим, стало быть, брал, интеллектом, энергетикой, нежностью, лаской… Я не знаю, чем еще, но брал ведь, паршивец такой… Ай да Пушкин!
- За дуэль. Не было у него иного выхода. Всенепременнейше должен был драться. Как же за жену любимую и на все времена единственную не вступиться? И погиб. Жил гордо, ушел достойно. Да, наверное еще многих стихов не успел написать, не успел передать нам что-то важное. Но Черной речки шагнул прямехонько в вечность… Какой невероятный был человек, красивый в поступках, современный, между прочим. Наш с вами товарищ, хоть и жил давным-давно.
Как старуха чуть не стала папой
А у Вас была своя Арина Родионовна?!
Судмедэкспертиза на службе истории
